Неисповедимы пути Господни. В далёкой Швейцарии есть горнолыжный курорт Интерлакен (Interlaken). Лорд Байрон, впервые увидев его, воскликнул: «Это мечта!», гласит интернет-реклама.
В окрестностях курорта лежала ферма Бюлеров, откуда они перебрались в Россию. А Генрих Александрович Бюлер (умер в 1974 году в Цюрихе), оставил уникальные воспоминания, где есть странички о жизни в Подлубово.
Судьба самих воспоминаний причудлива. Написанные в Швейцарии, автор в 1938 году покинул СССР, через несколько рук энтузиастов-краеведов и потомков семьи, оставшихся в России, они дошли до нас.
Выскажем глубокую признательность Татьяне Владимировне Кузнецовой, всем остальным и начнём.
Итак. Александр Даниилович Бюлер (1866–1942) в 1900 году получил место управляющего в имении князя Александра Александровича Кугушева. Далее в кавычках даётся подлинный текст воспоминаний, с моими комментариями.
«Старый князь купил землю у башкир, как говорили, за несколько цибиков чаю». На самом деле, это не так, приехавшие швейцарцы слышали легенды.
«После его смерти землю разделили на три части: самая большая часть попала старшему Александру, так называемое Подлубовское имение, меньшая часть – брату Вячеславу, Бекетовское имение и третья часть – сестре Ольге, которая вышла замуж за господина Раль».
Читатели «Исторических картинок» уже знают про имения в Булгаково и Бекетово.
«Князь Александр Александрович был губернским предводителем дворянства в городе Уфе, там, в доме Дворянского собрания, у него была большая квартира на главной улице города, Центральной».
Действительно, адрес А.А. Кугушева указывался – Центральная, 12. Второй этаж совр. института искусств на ул. Ленина, где поставили маленького Шаляпина, занимала квартира губернского предводителя.
«Зимой княгиня с детьми Юлей и Шурой никогда не жила в имении. Князь 1–2 раза в зиму приезжал с товарищами на охоту, играть на бильярде и в карты. Из гостей князя мне остался в памяти граф Забуровский. По словам отца, который бывал в этой компании, князь бывал всегда выпившим, и его гости обыгрывали его легко».
Мы читаем воспоминания из детства. Автор родился 13 мая 1899 года. Младенцем его привезли в Подлубово, точнее в совр. Орловку. Здесь он вырос, перед нами рассказ подростка и юноши, его глазами смотрим в прошлое.
«Имение Подлубово находилось в Уфимской губернии в 40 верстах на юг от города Уфы по Оренбургскому тракту. Этот тракт (большая дорога) был построен при Екатерине II и был обсажен деревьями с обеих сторон. Часть деревьев в моё время ещё сохранилась, и дорога ежегодно поправлялась гравием».
Местное самоуправление следило за гужевыми трактами, подсыпало гравий, зимой расчищало от снега с помощью треугольников, которые тянули кони.
Но вот мы и в Орловке, где в бывшем княжеском парке (саде) базируется сейчас сельская администрация.
«На запад и на север от сада были расположены сельскохозяйственные постройки: кузница, конюшня для выездных лошадей, овчарня, коровник, маслодельня и двор для рабочих лошадей, по краям которого были сделаны навесы, защищавшие лошадей в плохую погоду. В имении было около 100 коров. Из молока делали главным образом голштинское подсолённое масло, которое набивали в бочонки. За постройками на запад был манеж и беговая дорожка для объездки беговых лошадей. Из породистых лошадей были некоторые, которых посылали на бега. Мне помнятся две лошади – Талисман и Табор, получившие призы на бегах рысистых лошадей (с тележкой).
На восток за Оренбургским трактом была так называемая загородка – луга, обнесённые забором, где паслись матки с жеребятами и годовалые жеребята».
Естественно, для детей главным объектом внимания были лошади. Ребёнок точно запомнил местность, расположение основных построек.
«Примерно в ½ километрах на восток от имения за загородкой текла речка "Узень" с холодной ключевой водой, которая никогда не бывала выше 20–22 тепла. Через речку был построен мост, через который мы ездили купаться в купальне недалеко от моста. За Узенью были луга и недалеко от речки поднимались горы, заросшие лесом (я думаю, более тысячи десятин).
Сколько десятин земли засеивалось в имении, сказать не могу, но одного картофеля (для винокуренного завода) сажали 300–400 десятин. Пахали землю на волах, которых запрягали по шесть штук (3 пары) в один плуг. Один пахарь шёл за плугом, а другой подгонял волов. В последние годы (примерно с 1910 года) волов заменил американский большой трактор, который мог тащить за собой семь сноповязалок и заменял 30 лошадей. Это была очень красивая картина, когда сноповязалка шла по полю, махая крыльями, и выжимая полосу примерно в пять сажен (около 11 метров)». Жатка-самосброска:
В самом деле, в 1912 году в имении А.А. Кугушева держали 35 волов. А 29 мая 1912 года, сообщал журналист газеты «Уфимский край», «в имение князя Кугушева и Ляуданского выезжают на большом автомобиле из г. Уфы старший агроном Уфимского губернского земства, его помощник, заведывающий губернским складом землед. машин и несколько уездных агрономов для осмотра работ "тракторов".
"Тракторы" – колоссальные-нефтяные машины двигатели, предназначенные для обрабатывания большого пространства почвы.
"Тракторы" – новинка в Уфимской губернии. Два лучших "трактора" имеются в вышеупомянутых имениях князя Кугушева и Ляуданского.
Поездку агрономов на автомобиле в эти имения организовывает на свои средства международная компания жатвенных машин (США, Чикаго). Агрономы собирались осматривать "тракторы" во второй раз, т. к. первая поездка на автомобиле была неудачная, вследствие плохой дороги, а также поломки самого автомобиля».
Когда А.А. Кугушев обанкротился, его трактор стоимостью 15 тыс. руб. описали за недоимки.
«Для обмолота зерна была большая молотилка, приводимая в действие паровым локомотивом. Очень интересна была перевозка молотилки с одного поля на другое, причём молотилку везли 12–14 волов, а локомотив – 24 вола». Локомотив – локомобиль – стационарный двигатель.
Юный Генрих Бюлер, конечно же бывал в соседнем Подлубово.
«В трёх километрах на юг по тракту стояло село Подлубово с церковью и школой, а на север (3 км) от имения была деревня Бекетово, в котором только в последние годы построили церковь. На юг от имения недалеко от тракта в 1 ½ километрах был в первые годы управления отца построен винокуренный завод, который сначала курил спирт сырец, а потом к заводу пристроили ректификацию, которая выпускала чистый спирт. Завод назывался Юльевский в честь дочери князя. Спирт в город Уфу за 45 километров возили крестьяне в деревянных бочках, в которых они высверливали маленькие отверстия и соломинкой пили спирт. В последствии деревянные бочки были заменены железными».
Семейство управляющего швейцарца было, так сказать, «приближено» к хозяевам, поэтому мальчик запомнил бытовые подробности и слухи.
«Семья князя приезжала только летом: в мае они приезжали на четвёрке лошадей в ландо, а за ними ехали на тройках гувернантка, кухарки и горничные. Главная гувернантка была француженка и она, сколько я помню, была у них много лет и пользовалась большим влиянием у княгини. Кроме неё были гувернантки немки и русские, и гувернёры, но они никогда долго не уживались в доме, т. к. княгиня плохо с ними обращалась и чуть ли не била. Княгиня сама была раньше гувернанткой, и про неё говорили, что она "попала из грязи в князи" и имела к тому же скверный характер. Отец с ней плохо ладил и возмущался, когда она требовала лошадей везти ковры из городской квартиры. Ковров было много, и их привозили и развешивали в саду сушиться и везли обратно в Уфу.
Три раза за лето устраивались праздники: 1 июня именины дочери Юли, 16 июля день рождения Юли и 30 августа именины князя и сына Шуры. В эти дни у ворот сада раздавали конфеты и пряники детям из имения и из соседних деревень, а вечером делалась иллюминация: пускались ракеты и солнца (вращающаяся ракета).
Вообще, княгиня была главное лицо в доме, и князь без её согласия ничего не делал и только в день своих именин он подвыпивший делал, что хотел. Например: верхом на лошади поднимался по лестнице на террасу и объезжал в зале вокруг бильярда и т. д.»
В памяти мальчика князь А.А. Кугушев остался в общем неплохим человеком.
«С отцом князь был всегда очень хорош и не вмешивался в дела по имению. Перед обедом он всегда ездил купаться в Узень и брал с собой лакея, садовника и помощника садовника, а отец забирал нас мальчишек. Он не любил купаться один, и ему нужна была весёлая компания. Помню, он бросал в воду серебряные полтинники, а помощник садовника прыгал с крыши купальни вниз головой и ловил их. Если в это время были в имении медвежата, то они тоже бежали с нами купаться и плавали между людьми. Переезжая мост, им бросали в воду яблоки и они, плавая в воде, ловили их пастью.
Медвежат привозили в имение несколько раз. В большинстве это были парочка Мишка и Машка, и они свободно разгуливали в саду и мы с ними играли. В имении они залазили в квартиры и съедали, что им нравилось. Один раз они зашли на княжескую террасу, где был накрыт стол для обеда, и стояли блюда с малиной или клубникой, покрытые защитной сеткой от мух. Они сдвинули сетку и ели ягоды, пока их не увидели и не прогнали с террасы. Когда они подрастали, то бывали случаи, что они бросались на собак и тогда их сажали на цепь».
Но социальная дистанция сохранялась, сословные границы трудно было перейти.
«Когда княжеская семья была в имении, то мы, дети, не могли ходить в большой сад и играли в нашем саду. Но Юле и Шуре (Юля была на 2 года старше меня, а Шура на полгода) было скучно одним, и тогда они подходили к нашему саду и звали нас к себе играть в крокет и т. д. К ним ходить мы не особенно могли, т. к. нас было четверо, и мы могли одни хорошо играть и к нам ещё приходили дети конторщика Миша, Маруся, Соня и Коля, которые были примерно в нашем возрасте. Кроме того, мы часто ездили с отцом в поле. Отец вставал утром часов в шесть и ехал по полям; в 8–9 часов он возвращался, завтракал и опять уезжал в поле или на завод. После обеда он ложился на часик отдыхать, а потом опять уезжал. Мы очень любили ездить с ним, и у нас была установлена очередь, кому в следующий раз можно ехать. Кучер приводил запряжённую лошадь и прицеплял её к углу сада, а мы садились на крыльцо и дожидались, когда отец выйдет из дома. Шура [младший сын Бюлеров] частенько садился на крыльцо, когда очередь была не его и если отец пригласит его ехать, то он не отказывался, и нас это очень сердило. Но он был младший, и ему это спускалось.
Иногда отец ездил на хутор, который был в 5 верстах от имения. Там были матки, которых доил башкирин и делал из лошадиного молока кумыс, который мы очень любили. Одно время у нас жил дядя Карлуша, который болел туберкулёзом, тогда с хутора привозили несколько бутылок кумысу, который он пил неохотно и остатки допивали мы. Очень красивая картина была на сенокосе, когда 20–30 косцов шли, отступая на 2 шага друг за другом. Среди косцов было несколько женщин, причём одна шла третьей, что показывало её качество, т. к. впереди шли лучшие косцы».
В.И. Иванов. Косцы. 1991 год:
Автор подрос, начались занятия, к ним из Подлубово ездил учитель Самарин, воспоминания меняются. Но какое детство без праздников?!
«Каждое Рождество мы ездили к соседям на ёлки: к Морозовым, к Книсс и в больницу в селе Семёновка, где был знакомый врач с детьми. В сельскохозяйственной школе ставили любители пьески, например "Женитьбу" Гоголя и т. д. В соседнем имении Бекетова был управляющий Александр Дмитриевич Цюрупа, у которого тоже были дети, несколько моложе нас (я помню Петю и дочь Валю).
День ёлки был заранее установлен, и к нам тоже приезжали все соседи. Расстояние до соседей было между 4 вёрст до 25 вёрст, и мы ехали на тройке гусём, то есть лошади шли одна за другой, т. к. дорога была очень узкая. Праздник ёлки затягивался до 2–3 часов ночи и мы, дети, засыпали где-нибудь и нас будили, одевали в шубы и везли домой. У нас ёлку наряжал всегда отец, который привозил дерево из Уфы, т. к. у нас в имении не было елового леса. Когда мы подросли, то тоже помогали: зажигали в 6–7 часов утра 25 декабря и тогда приходили дети из деревни Христа славить. Группа детишек, запорошённых снегом, в валенках, шубах и шапках вваливалась в залу, и начинала петь славословие Христу, и кончалось оно всегда словами «с Праздником Вас!» Им, конечно, давали гостинцев и они, насмотревшись на горящую ёлку, отправлялись к себе в деревню.
Летом отец устраивал прогулки на лодке, на лошадях, ехали до мельницы около деревни Подлубово и там садились в большую лодку и плыли до Голубого озера примерно 3 версты. Голубое озеро было собственно залив речки Узени, в которую впадали из горы несколько ключей. На горе росли сосны, которых не было в большом лесу; на горе были воронки, которые образовались в гипсе, т. к. гипс довольно легко растворяется в воде. На эти поездки приглашались члены семьи Цюрупа: его брат инженер и сестра. Цюрупа познакомился с князем Вячеславом где-то в ссылке (кажется, в Вологодской губернии) и князь пригласил его управляющим его имения в Бекетове. Князь Вячеслав развёлся со своей женой и женился на сестре Цюрупа "свободным браком"».
Шикарную природу вокруг Подлубово автор хорошо запомнил и вспоминал в Швейцарии спустя многие годы.
«Поздней осенью устраивались обычно облавы в лесу. Лес был разделён на квадраты просеками, на которых расставлялись охотники, а на другой стороне квадрата ставили загонщиков. Их бывало около 30 человек, главным образом мальчишек; они кричали, били палками по деревьям и гнали дичь на охотников. На одну такую облаву отец взял меня с собой. Мне было тогда 9 ½ лет, и я ещё не учился в Уфе. На облаве было около 25 человек охотников и т. к. в этом лесу ожидали волков или лис, то первые загоны не разрешалось стрелять зайцев, так как выстрелы испугали бы волков, и они тогда ушли бы в сторону. Зайцы тоже не слышали выстрелов, ничего не боялись и выбегали на 10 шагов от охотника и садились, озираясь кругом. Очень трудно было удержаться и не стрелять в них.
Рядом со мной на номере стоял Александр Дмитриевич Цюрупа, который был плохой охотник и на этой охоте одевал двое очков; он, конечно, и не думал, что убьёт волка. И как раз на них вышел волк, и он его застрелил, чему был страшно рад. У меня была одностволка и первые загоны, когда можно было стрелять зайцев, я ничего не убил, что меня очень огорчило, и я даже заплакал от обиды. Под конец мне удалось убить одного или двух зайцев, и я остался очень доволен результатами моей первой охоты.
Летом мы ходили на охоту с братом Володей, которому папа купил двустволку 24 калибра, а я ходил с одностволкой. Ходили мы, главным образом, на пруд, который находился в 1 ½ - 2 километрах от имения. Конечно, результаты охоты были очень плохие, только один раз нам удалось убить 10 куликов с одного выстрела. Кулики садились на отмели, которая в виде мыса вдавалась в пруд. Мы построили на мысу шалаш и ждали, когда кулики прилетят».
Читатели «Исторических картинок» уже знакомы с историей про теракт на тракте. Бюлер рассказывает подробности. Их знакомый как раз встретил ямщика, убежавшего от революционеров. По его словам «из кустов стали стрелять бандиты, которые убили почтальона и стражника».
Перепуганная княгиня потребовала прислать казаков, которые заменили двух караульщиков. Казаки «жили в подвальном этаже под комнатами, занимаемыми князем. Ночью они ездили по саду и один сидел в двухэтажной берёзовой беседке, которая была построена по краю сада против Оренбургского тракта».
Затем княгиня «заказала сделать решётки на окна в её половине дома. Решётки сделали раздвижные с висячими замками и, сколько я помню, никогда не открывались.
Этот Трактал, где ограбили почту, был известен, как место нападения разбойников. Когда едешь в Уфу, то сначала переезжаешь мостик через ручей, потом дорога круто поворачивала налево и поднималась по косогору наверх, где по обеим сторонам дороги были кусты и деревья. После выезда из леса слева от дороги было небольшое озеро, а затем дорога поднималась в гору».
«Всегда, когда мы проезжали Трактал, то кучера рассказывали, что здесь было много нападений, и что убитых людей бросали в озеро».
Юный Генрих Бюлер вообще запомнили дороги Уфимского края. Например, зимние поездки в Уфу на Рождество. «Перед въездом в город переезжали по льду реку Белую, и кучер останавливал лошадей и подвязывал колокола на дуге, чтобы они не звонили, т. к. в городе с колоколами могли ездить только пожарники. Поездки на Пасху были часто сопряжены с большими трудностями.
Один раз мы возвращались после пасхальных каникул, и вода реки Белой разлилась, и шёл по реке лёд. Мы не могли доехать до Цыганской Поляны, пригорода Уфы, откуда шёл паром через реку. Около 6 вёрст от города мы подъехали к реке, оставили там лошадей и в больших лодках (огромадных, как сказал перевозчик) спустились по Белой до города».
А тем временем жизнь в окрестностях Подлубово заканчивалась.
«В последние годы перед 1913 годом мы перестали общаться с детьми князя – нам надоели их фокусы и выражения, что они княжеские дети. Они очень любили дразнить гувернантку – вылазить через дверку в заборе вне вида, что было княгиней строго запрещено. Купаться в Узень они не ходили, т. к. княгиня решила, что вода слишком холодная. Кроме того, один год они совсем не приезжали в имение, т. к. ездили на всё лето в Крым. Сначала в Крым поехал садовник Сергей Максимович, который снял им там дачу, а потом поехала княгиня с детьми и прислугой. Этот Сергей Максимович был очень ловкий и князь брал его с собой, когда ездил в Петербург представляться царю Николаю Второму, так как князь имел титул Камергера двора его Величества.
Лето 1913 года было последним, когда мы жили в имении, так как имение было продано и перешло в Крестьянский Банк. Князь несколько раз подряд выбирался предводителем Дворянства, каждый раз на 3 года. При этих перевыборах проверялась касса и последний раз в 13 году в ней не хватило 150 тысяч рублей. Во время прежних перевыборов тоже были нехватки в кассе, но его друзья помогали ему заплатить вовремя нехватку, и последний раз его не поддержали, и недостаток открылся, после чего надо было продавать имение».
Отец открыл склад сельскохозяйственных машин в Давлеканово, осенью 1913 года семья переехала в Уфу, где на Вавиловской улице недалеко от щепного рынка папа купил дом. Далее воспоминания Г.А. Бюлера уходят от подлубовских земель.
Старое фото. Швейцария. Цюрих. 1967 год. Автор воспоминаний Генрих Александрович Бюлер с дочерьми Анной и Вероникой.
Помянем добрым словом славных тружеников-швейцарцев. А нас ждёт новая дорога. Прямо из Орловки на запад. К брегам Уршака…
Михаил Роднов, доктор исторических наук
Приглашаю на сайт «Роднов и его друзья»
В окрестностях курорта лежала ферма Бюлеров, откуда они перебрались в Россию. А Генрих Александрович Бюлер (умер в 1974 году в Цюрихе), оставил уникальные воспоминания, где есть странички о жизни в Подлубово.
Судьба самих воспоминаний причудлива. Написанные в Швейцарии, автор в 1938 году покинул СССР, через несколько рук энтузиастов-краеведов и потомков семьи, оставшихся в России, они дошли до нас.
Выскажем глубокую признательность Татьяне Владимировне Кузнецовой, всем остальным и начнём.
Итак. Александр Даниилович Бюлер (1866–1942) в 1900 году получил место управляющего в имении князя Александра Александровича Кугушева. Далее в кавычках даётся подлинный текст воспоминаний, с моими комментариями.
«Старый князь купил землю у башкир, как говорили, за несколько цибиков чаю». На самом деле, это не так, приехавшие швейцарцы слышали легенды.
«После его смерти землю разделили на три части: самая большая часть попала старшему Александру, так называемое Подлубовское имение, меньшая часть – брату Вячеславу, Бекетовское имение и третья часть – сестре Ольге, которая вышла замуж за господина Раль».
Читатели «Исторических картинок» уже знают про имения в Булгаково и Бекетово.
«Князь Александр Александрович был губернским предводителем дворянства в городе Уфе, там, в доме Дворянского собрания, у него была большая квартира на главной улице города, Центральной».
Действительно, адрес А.А. Кугушева указывался – Центральная, 12. Второй этаж совр. института искусств на ул. Ленина, где поставили маленького Шаляпина, занимала квартира губернского предводителя.
«Зимой княгиня с детьми Юлей и Шурой никогда не жила в имении. Князь 1–2 раза в зиму приезжал с товарищами на охоту, играть на бильярде и в карты. Из гостей князя мне остался в памяти граф Забуровский. По словам отца, который бывал в этой компании, князь бывал всегда выпившим, и его гости обыгрывали его легко».
Мы читаем воспоминания из детства. Автор родился 13 мая 1899 года. Младенцем его привезли в Подлубово, точнее в совр. Орловку. Здесь он вырос, перед нами рассказ подростка и юноши, его глазами смотрим в прошлое.
«Имение Подлубово находилось в Уфимской губернии в 40 верстах на юг от города Уфы по Оренбургскому тракту. Этот тракт (большая дорога) был построен при Екатерине II и был обсажен деревьями с обеих сторон. Часть деревьев в моё время ещё сохранилась, и дорога ежегодно поправлялась гравием».
Местное самоуправление следило за гужевыми трактами, подсыпало гравий, зимой расчищало от снега с помощью треугольников, которые тянули кони.
Но вот мы и в Орловке, где в бывшем княжеском парке (саде) базируется сейчас сельская администрация.
«На запад и на север от сада были расположены сельскохозяйственные постройки: кузница, конюшня для выездных лошадей, овчарня, коровник, маслодельня и двор для рабочих лошадей, по краям которого были сделаны навесы, защищавшие лошадей в плохую погоду. В имении было около 100 коров. Из молока делали главным образом голштинское подсолённое масло, которое набивали в бочонки. За постройками на запад был манеж и беговая дорожка для объездки беговых лошадей. Из породистых лошадей были некоторые, которых посылали на бега. Мне помнятся две лошади – Талисман и Табор, получившие призы на бегах рысистых лошадей (с тележкой).
На восток за Оренбургским трактом была так называемая загородка – луга, обнесённые забором, где паслись матки с жеребятами и годовалые жеребята».
Естественно, для детей главным объектом внимания были лошади. Ребёнок точно запомнил местность, расположение основных построек.
«Примерно в ½ километрах на восток от имения за загородкой текла речка "Узень" с холодной ключевой водой, которая никогда не бывала выше 20–22 тепла. Через речку был построен мост, через который мы ездили купаться в купальне недалеко от моста. За Узенью были луга и недалеко от речки поднимались горы, заросшие лесом (я думаю, более тысячи десятин).
Сколько десятин земли засеивалось в имении, сказать не могу, но одного картофеля (для винокуренного завода) сажали 300–400 десятин. Пахали землю на волах, которых запрягали по шесть штук (3 пары) в один плуг. Один пахарь шёл за плугом, а другой подгонял волов. В последние годы (примерно с 1910 года) волов заменил американский большой трактор, который мог тащить за собой семь сноповязалок и заменял 30 лошадей. Это была очень красивая картина, когда сноповязалка шла по полю, махая крыльями, и выжимая полосу примерно в пять сажен (около 11 метров)». Жатка-самосброска:
В самом деле, в 1912 году в имении А.А. Кугушева держали 35 волов. А 29 мая 1912 года, сообщал журналист газеты «Уфимский край», «в имение князя Кугушева и Ляуданского выезжают на большом автомобиле из г. Уфы старший агроном Уфимского губернского земства, его помощник, заведывающий губернским складом землед. машин и несколько уездных агрономов для осмотра работ "тракторов".
"Тракторы" – колоссальные-нефтяные машины двигатели, предназначенные для обрабатывания большого пространства почвы.
"Тракторы" – новинка в Уфимской губернии. Два лучших "трактора" имеются в вышеупомянутых имениях князя Кугушева и Ляуданского.
Поездку агрономов на автомобиле в эти имения организовывает на свои средства международная компания жатвенных машин (США, Чикаго). Агрономы собирались осматривать "тракторы" во второй раз, т. к. первая поездка на автомобиле была неудачная, вследствие плохой дороги, а также поломки самого автомобиля».
Когда А.А. Кугушев обанкротился, его трактор стоимостью 15 тыс. руб. описали за недоимки.
«Для обмолота зерна была большая молотилка, приводимая в действие паровым локомотивом. Очень интересна была перевозка молотилки с одного поля на другое, причём молотилку везли 12–14 волов, а локомотив – 24 вола». Локомотив – локомобиль – стационарный двигатель.
Юный Генрих Бюлер, конечно же бывал в соседнем Подлубово.
«В трёх километрах на юг по тракту стояло село Подлубово с церковью и школой, а на север (3 км) от имения была деревня Бекетово, в котором только в последние годы построили церковь. На юг от имения недалеко от тракта в 1 ½ километрах был в первые годы управления отца построен винокуренный завод, который сначала курил спирт сырец, а потом к заводу пристроили ректификацию, которая выпускала чистый спирт. Завод назывался Юльевский в честь дочери князя. Спирт в город Уфу за 45 километров возили крестьяне в деревянных бочках, в которых они высверливали маленькие отверстия и соломинкой пили спирт. В последствии деревянные бочки были заменены железными».
Семейство управляющего швейцарца было, так сказать, «приближено» к хозяевам, поэтому мальчик запомнил бытовые подробности и слухи.
«Семья князя приезжала только летом: в мае они приезжали на четвёрке лошадей в ландо, а за ними ехали на тройках гувернантка, кухарки и горничные. Главная гувернантка была француженка и она, сколько я помню, была у них много лет и пользовалась большим влиянием у княгини. Кроме неё были гувернантки немки и русские, и гувернёры, но они никогда долго не уживались в доме, т. к. княгиня плохо с ними обращалась и чуть ли не била. Княгиня сама была раньше гувернанткой, и про неё говорили, что она "попала из грязи в князи" и имела к тому же скверный характер. Отец с ней плохо ладил и возмущался, когда она требовала лошадей везти ковры из городской квартиры. Ковров было много, и их привозили и развешивали в саду сушиться и везли обратно в Уфу.
Три раза за лето устраивались праздники: 1 июня именины дочери Юли, 16 июля день рождения Юли и 30 августа именины князя и сына Шуры. В эти дни у ворот сада раздавали конфеты и пряники детям из имения и из соседних деревень, а вечером делалась иллюминация: пускались ракеты и солнца (вращающаяся ракета).
Вообще, княгиня была главное лицо в доме, и князь без её согласия ничего не делал и только в день своих именин он подвыпивший делал, что хотел. Например: верхом на лошади поднимался по лестнице на террасу и объезжал в зале вокруг бильярда и т. д.»
В памяти мальчика князь А.А. Кугушев остался в общем неплохим человеком.
«С отцом князь был всегда очень хорош и не вмешивался в дела по имению. Перед обедом он всегда ездил купаться в Узень и брал с собой лакея, садовника и помощника садовника, а отец забирал нас мальчишек. Он не любил купаться один, и ему нужна была весёлая компания. Помню, он бросал в воду серебряные полтинники, а помощник садовника прыгал с крыши купальни вниз головой и ловил их. Если в это время были в имении медвежата, то они тоже бежали с нами купаться и плавали между людьми. Переезжая мост, им бросали в воду яблоки и они, плавая в воде, ловили их пастью.
Медвежат привозили в имение несколько раз. В большинстве это были парочка Мишка и Машка, и они свободно разгуливали в саду и мы с ними играли. В имении они залазили в квартиры и съедали, что им нравилось. Один раз они зашли на княжескую террасу, где был накрыт стол для обеда, и стояли блюда с малиной или клубникой, покрытые защитной сеткой от мух. Они сдвинули сетку и ели ягоды, пока их не увидели и не прогнали с террасы. Когда они подрастали, то бывали случаи, что они бросались на собак и тогда их сажали на цепь».
Но социальная дистанция сохранялась, сословные границы трудно было перейти.
«Когда княжеская семья была в имении, то мы, дети, не могли ходить в большой сад и играли в нашем саду. Но Юле и Шуре (Юля была на 2 года старше меня, а Шура на полгода) было скучно одним, и тогда они подходили к нашему саду и звали нас к себе играть в крокет и т. д. К ним ходить мы не особенно могли, т. к. нас было четверо, и мы могли одни хорошо играть и к нам ещё приходили дети конторщика Миша, Маруся, Соня и Коля, которые были примерно в нашем возрасте. Кроме того, мы часто ездили с отцом в поле. Отец вставал утром часов в шесть и ехал по полям; в 8–9 часов он возвращался, завтракал и опять уезжал в поле или на завод. После обеда он ложился на часик отдыхать, а потом опять уезжал. Мы очень любили ездить с ним, и у нас была установлена очередь, кому в следующий раз можно ехать. Кучер приводил запряжённую лошадь и прицеплял её к углу сада, а мы садились на крыльцо и дожидались, когда отец выйдет из дома. Шура [младший сын Бюлеров] частенько садился на крыльцо, когда очередь была не его и если отец пригласит его ехать, то он не отказывался, и нас это очень сердило. Но он был младший, и ему это спускалось.
Иногда отец ездил на хутор, который был в 5 верстах от имения. Там были матки, которых доил башкирин и делал из лошадиного молока кумыс, который мы очень любили. Одно время у нас жил дядя Карлуша, который болел туберкулёзом, тогда с хутора привозили несколько бутылок кумысу, который он пил неохотно и остатки допивали мы. Очень красивая картина была на сенокосе, когда 20–30 косцов шли, отступая на 2 шага друг за другом. Среди косцов было несколько женщин, причём одна шла третьей, что показывало её качество, т. к. впереди шли лучшие косцы».
В.И. Иванов. Косцы. 1991 год:
Автор подрос, начались занятия, к ним из Подлубово ездил учитель Самарин, воспоминания меняются. Но какое детство без праздников?!
«Каждое Рождество мы ездили к соседям на ёлки: к Морозовым, к Книсс и в больницу в селе Семёновка, где был знакомый врач с детьми. В сельскохозяйственной школе ставили любители пьески, например "Женитьбу" Гоголя и т. д. В соседнем имении Бекетова был управляющий Александр Дмитриевич Цюрупа, у которого тоже были дети, несколько моложе нас (я помню Петю и дочь Валю).
День ёлки был заранее установлен, и к нам тоже приезжали все соседи. Расстояние до соседей было между 4 вёрст до 25 вёрст, и мы ехали на тройке гусём, то есть лошади шли одна за другой, т. к. дорога была очень узкая. Праздник ёлки затягивался до 2–3 часов ночи и мы, дети, засыпали где-нибудь и нас будили, одевали в шубы и везли домой. У нас ёлку наряжал всегда отец, который привозил дерево из Уфы, т. к. у нас в имении не было елового леса. Когда мы подросли, то тоже помогали: зажигали в 6–7 часов утра 25 декабря и тогда приходили дети из деревни Христа славить. Группа детишек, запорошённых снегом, в валенках, шубах и шапках вваливалась в залу, и начинала петь славословие Христу, и кончалось оно всегда словами «с Праздником Вас!» Им, конечно, давали гостинцев и они, насмотревшись на горящую ёлку, отправлялись к себе в деревню.
Летом отец устраивал прогулки на лодке, на лошадях, ехали до мельницы около деревни Подлубово и там садились в большую лодку и плыли до Голубого озера примерно 3 версты. Голубое озеро было собственно залив речки Узени, в которую впадали из горы несколько ключей. На горе росли сосны, которых не было в большом лесу; на горе были воронки, которые образовались в гипсе, т. к. гипс довольно легко растворяется в воде. На эти поездки приглашались члены семьи Цюрупа: его брат инженер и сестра. Цюрупа познакомился с князем Вячеславом где-то в ссылке (кажется, в Вологодской губернии) и князь пригласил его управляющим его имения в Бекетове. Князь Вячеслав развёлся со своей женой и женился на сестре Цюрупа "свободным браком"».
Шикарную природу вокруг Подлубово автор хорошо запомнил и вспоминал в Швейцарии спустя многие годы.
«Поздней осенью устраивались обычно облавы в лесу. Лес был разделён на квадраты просеками, на которых расставлялись охотники, а на другой стороне квадрата ставили загонщиков. Их бывало около 30 человек, главным образом мальчишек; они кричали, били палками по деревьям и гнали дичь на охотников. На одну такую облаву отец взял меня с собой. Мне было тогда 9 ½ лет, и я ещё не учился в Уфе. На облаве было около 25 человек охотников и т. к. в этом лесу ожидали волков или лис, то первые загоны не разрешалось стрелять зайцев, так как выстрелы испугали бы волков, и они тогда ушли бы в сторону. Зайцы тоже не слышали выстрелов, ничего не боялись и выбегали на 10 шагов от охотника и садились, озираясь кругом. Очень трудно было удержаться и не стрелять в них.
Рядом со мной на номере стоял Александр Дмитриевич Цюрупа, который был плохой охотник и на этой охоте одевал двое очков; он, конечно, и не думал, что убьёт волка. И как раз на них вышел волк, и он его застрелил, чему был страшно рад. У меня была одностволка и первые загоны, когда можно было стрелять зайцев, я ничего не убил, что меня очень огорчило, и я даже заплакал от обиды. Под конец мне удалось убить одного или двух зайцев, и я остался очень доволен результатами моей первой охоты.
Летом мы ходили на охоту с братом Володей, которому папа купил двустволку 24 калибра, а я ходил с одностволкой. Ходили мы, главным образом, на пруд, который находился в 1 ½ - 2 километрах от имения. Конечно, результаты охоты были очень плохие, только один раз нам удалось убить 10 куликов с одного выстрела. Кулики садились на отмели, которая в виде мыса вдавалась в пруд. Мы построили на мысу шалаш и ждали, когда кулики прилетят».
Читатели «Исторических картинок» уже знакомы с историей про теракт на тракте. Бюлер рассказывает подробности. Их знакомый как раз встретил ямщика, убежавшего от революционеров. По его словам «из кустов стали стрелять бандиты, которые убили почтальона и стражника».
Перепуганная княгиня потребовала прислать казаков, которые заменили двух караульщиков. Казаки «жили в подвальном этаже под комнатами, занимаемыми князем. Ночью они ездили по саду и один сидел в двухэтажной берёзовой беседке, которая была построена по краю сада против Оренбургского тракта».
Затем княгиня «заказала сделать решётки на окна в её половине дома. Решётки сделали раздвижные с висячими замками и, сколько я помню, никогда не открывались.
Этот Трактал, где ограбили почту, был известен, как место нападения разбойников. Когда едешь в Уфу, то сначала переезжаешь мостик через ручей, потом дорога круто поворачивала налево и поднималась по косогору наверх, где по обеим сторонам дороги были кусты и деревья. После выезда из леса слева от дороги было небольшое озеро, а затем дорога поднималась в гору».
«Всегда, когда мы проезжали Трактал, то кучера рассказывали, что здесь было много нападений, и что убитых людей бросали в озеро».
Юный Генрих Бюлер вообще запомнили дороги Уфимского края. Например, зимние поездки в Уфу на Рождество. «Перед въездом в город переезжали по льду реку Белую, и кучер останавливал лошадей и подвязывал колокола на дуге, чтобы они не звонили, т. к. в городе с колоколами могли ездить только пожарники. Поездки на Пасху были часто сопряжены с большими трудностями.
Один раз мы возвращались после пасхальных каникул, и вода реки Белой разлилась, и шёл по реке лёд. Мы не могли доехать до Цыганской Поляны, пригорода Уфы, откуда шёл паром через реку. Около 6 вёрст от города мы подъехали к реке, оставили там лошадей и в больших лодках (огромадных, как сказал перевозчик) спустились по Белой до города».
А тем временем жизнь в окрестностях Подлубово заканчивалась.
«В последние годы перед 1913 годом мы перестали общаться с детьми князя – нам надоели их фокусы и выражения, что они княжеские дети. Они очень любили дразнить гувернантку – вылазить через дверку в заборе вне вида, что было княгиней строго запрещено. Купаться в Узень они не ходили, т. к. княгиня решила, что вода слишком холодная. Кроме того, один год они совсем не приезжали в имение, т. к. ездили на всё лето в Крым. Сначала в Крым поехал садовник Сергей Максимович, который снял им там дачу, а потом поехала княгиня с детьми и прислугой. Этот Сергей Максимович был очень ловкий и князь брал его с собой, когда ездил в Петербург представляться царю Николаю Второму, так как князь имел титул Камергера двора его Величества.
Лето 1913 года было последним, когда мы жили в имении, так как имение было продано и перешло в Крестьянский Банк. Князь несколько раз подряд выбирался предводителем Дворянства, каждый раз на 3 года. При этих перевыборах проверялась касса и последний раз в 13 году в ней не хватило 150 тысяч рублей. Во время прежних перевыборов тоже были нехватки в кассе, но его друзья помогали ему заплатить вовремя нехватку, и последний раз его не поддержали, и недостаток открылся, после чего надо было продавать имение».
Отец открыл склад сельскохозяйственных машин в Давлеканово, осенью 1913 года семья переехала в Уфу, где на Вавиловской улице недалеко от щепного рынка папа купил дом. Далее воспоминания Г.А. Бюлера уходят от подлубовских земель.
Старое фото. Швейцария. Цюрих. 1967 год. Автор воспоминаний Генрих Александрович Бюлер с дочерьми Анной и Вероникой.
Помянем добрым словом славных тружеников-швейцарцев. А нас ждёт новая дорога. Прямо из Орловки на запад. К брегам Уршака…
Михаил Роднов, доктор исторических наук
Приглашаю на сайт «Роднов и его друзья»
